Haloed in Brine

Зимнее солнцестояние вредит весенним обрядам,
Её спинной холод царапает землю,
В то время как печальные души тихо поют
Мрачные песни о возрождении.
Под холодными взглядами оклеветанного Марса
Близкие к самоубийству крестят свои сердца,
А нерождённые корчатся от боли в прохладной солёной воде,
Нечто злое начинает свой путь.

Под воющими звёздами.

Элизабет, воплощение порока,
Наблюдает, как закат зажигает погребальные костры.
Погибель и Тирания, Её доберманы, спят,
Словно очарованные возлюбленные, у Её ног.

Без громкого лая
Восстают церберы, оскалив зубы,
Гостей на санях, спешащих по багровому снегу,
Было видно с мансарды ещё издалека.

Большое мрачное отражение говорит с Нею,
Она ослепит их всех.
Эти небесные тела сбились с пути истинного,
Желая обладать столь блестящим облачением.

Потому что красота всегда Жестока,
Потому что красота вечна...

(Пусть закованная в цепи судьба свершится...
Осуждённая Богами, что стремятся к награде,
Порабощённые капризами своей госпожи...)

Танец близился к концу,
И настроение Элизабет,
Усмирилось искусством стеклянной луны,
Что взросла в скользком чёрном льду,
Чтобы поглощать...
Распутная девка, чья башня стала собственной могилой,
Создаёт для Неё костюмы,
Но сильный натиск бури
Гнёт швейную иглу.
Её собаки терзают запястья сучек,
Подкрепляя силы, пресытившись блаженством.
Это потрошение
Снизошло на бал
Её окровавленными губами и
Пронеслось словно комета, таким ослепительно
Белоснежным,
И пронзило вальс, сведя его на нет.

Задыхаясь,
Даже Смерть поблекла в сравнении
С хотя бы пятнышком Её величия,
Столь необычного и возбуждающего
Трепещущую в благоговейном страхе толпу,
Собравшуюся здесь...

Под воющими звёздами.

Она танцевала свою пляску смерти,
Заворожив людей, которые узнали в Её движениях
Шагнувшего с пьедестала ангела,
Что завоевал прощения у судьбы,
Восходя к темнейшим сферам,
Получая удовольствие от Её господства...
Она была похожа на Богиню,
В честь которой лаяли волки.

«Несмотря на то, что зависть наводила глянец на кинжалы
В беседке девиц на заднем дворе,
Которые нашёптывали в сектах
Про подозрения
О том, что Элизабет околдована –
Посмотрите, как теперь даже блудница наводит
Её чары на Чёрного Графа,
Которого крепко держат Её алые губы».

Язык к языку,
Беззаботно унесённые течением
От гарпий, которые слетелись
Со своим проклятым сиянием.
Нимб из воронов взлохматил Её волосы,
Канделябры и диадема
Для пойманных в ловушку страстей.

«Когда их безумные взгляды встретились,
Воображая немыслимые эротические фантазии,
Их ссоры проложили путь
Сквозь море любовных утех,
И они с первым укусом влюбились друг в друга.
Она словно искушённая Ева лежала,
Задыхаясь, на балках –
Зажатое тело в балете».

Непостоянная, сдерживаемая честью,
Она сбежала с праздника,
Чтобы побродить в стране чудес.
Звери держат под контролем Хранителя
Феодальной дилеммы,
Закутанные в шкуры,
Наблюдают через кулисы
Как Сириус воет на землю.

Этой неистовой,
Дьявольской ночью
Ветра словно плетьми стегают –
Небеса дают выход своей холодной ярости.

Она желала Его поцелуй на фоне своих замёрзших пейзажей,
Возбуждаясь от мрачных заигрываний
В дворцовой беседке,
Где в предрассветные часы
Дьявол заходил невзначай.
Одиноко прельщает Её внутренняя сторона бедра,
Посылает свою страсть новой звезде, бродя
По мощёным мостовым, где нищие
Брошены своенравному богу.

Зимнее солнцестояние вредит весенним обрядам,
Её спинной холод царапает землю,
В то время как печальные души тихо поют
Мрачные песни о возрождении.
Под холодными взглядами оклеветанного Марса
Близкие к самоубийству крестят свои сердца,
А нерождённые корчатся от боли в прохладной солёной воде,
Нечто злое начинает свой путь.

Под воющими звёздами.

Побои видны на хребте бедняка
Слышны горбатой старой ведьме.
Элизабет дразнит, осмелится ли Он возбудить
Столь престарелые лона?
От этого Его притворное неумолимое презрение
Играло в Её убийственном взгляде,
Но старая ведьма ответила...

«Эта девчонка, что усмехается,
Вскоре будет изведена возрастом, как и я».

Её избранник разразился ледяным смехом,
Ибо красота Элизабет только росла.
Флаг перемирия в горящих небесах
Или мертвец из древних могил...
Она всё продолжала кипеть,
Эта гордая Снежная Королева,
Озлобленная ужасным оскорблением.
И, так как Он добивался Её любви,
Он выпотрошил старую каргу забавы ради.

Вскоре в безумное полнолуние они были обручены,
Оборотни в супружеском ложе,
Плодясь с помощью афродизиаков,
Дразня все брачные союзы династии
И порождая будущих маньяков.

Элизабет,
Свободно правящая, теперь Графиня,
Владевшая и износившая
Свой титул словно любимое платье.
В то время как Её Лорд, чьи года
Прошли в наслаждениях войной, странствовал,
Страшная буря снизошла на язычников,
И тлели её угасающие чувства...